Лоранс Экильбе, или Bienvenue au Paradis

Лоранс Экильбе, или Bienvenue au Paradis

Наконец-то я написала о ней большую статью.
Личность, которой гордится Франция и которой восхищается весь мир, невероятно много делающая для продвижения классической музыки, пропагандирующая творчество незаслуженно забытых женщин-композиторов, феерически талантливая, энергичная и разнообразная в своей деятельности - вообще никак не известна у нас.
Судя по всему, что она делает, она феминистка - вот и причина, по которой в России знают любые "поющие трусы", но не Лоранс Экильбе.

Великая мистификация Владимира Вавилова

 В 70-х годах прошлого века фирма "Мелодия" выпустила пластинку, которая сразу же стала невероятно популярной.

Называлась она "Лютневая музыка XVI-XVII веков", авторами музыки значились композиторы эпохи Возрождения, и никто не знал, что на самом деле всю эту музыку (за исключением "Greensleeves") написал ленинградский композитор и лютнист Владимир Вавилов (1925-1973).

Подробнее о Владимире Ваилове здесь Вот музыка с этой пластинки:

А вот исполнение песни "Под небом голубым" (она же "Город золотой") человеком, который провёл культурологическое исследование, чтобы открыть нам всем истинное авторство этой музыки:



Скачать альбом Владимира Вавилова "Лютневая музыка XVI-XVII веков"

М.Н. Махорина. Культовая музыка: генезис, этико-эстетические и психологические корни

2005 ~ «Братья по разуму» ~ №1-2(2-3) –––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––– 
НАУКА, ЭССЕ, ПОЛЕМИКА 


Марина Махорина (С-Петербург, 1990 г.)

КУЛЬТОВАЯ МУЗЫКА: ГЕНЕЗИС, ЭТИКО-ЭСТЕТИЧЕСКИЕ И ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ КОРНИ 

 Само словосочетание "культовая музыка" указывает на двойственную природу этого феномена культуры, на его принадлежность к двум на первый взгляд однопорядковым (т.к. оба являются формами общественного сознания) сферам духовной жизни, уходящим корнями в глубокую древность, в "детство" человечества – к религии и искусству.
Общим местом многих работ культурологов и искусствоведов советского периода (таких, как Д.Угринович, М.Иванов-Борецкий, К.Розеншильд и др.) стало утверждение о первичности искусства, в том числе и музыкального, по отношению к религии.
Существует и противоположная точка зрения, отстаиваемая С.Булгаковым, П.Флоренским, Д.Аллемановым, И.Вознесенским, А.Жоливе, У.Шендорфом, некоторыми мыслителями древности – Пифагором, Платоном и др., утверждающая божественное происхождение искусства.
С.Токарев выделяет в истории человечества дорелигиозный период, который "длился очень долго – до конца эпохи нижнего палеолита, охватывая и эпоху мустье (ок. 100-40 тыс. лет назад)".
Период появления первых элементов религии отмечается в ориньякскую эпоху верхнего палеолита, у кроманьонцев. Одновременно появляются первые памятники художественной культуры и элементы, свидетельствующие о зарождении эстетического отношения к миру – орнамент, употребление краски, татуировка, украшения, предположительно – примитивная мелодия и ритм. Первобытная музыка, сопровождавшая трудовые процессы и, строго говоря, ещё не могущая быть названной музыкальным искусством, синкретически спаяна с первыми смутными представлениями о сверхъестественном, сокрытым в непонятной и недоступной слаборазвитому уму природе.

ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ

Русский мат как мужской обсценный код: Проблема происхождения и эволюция статуса

Михайлин В. Тропа звериных слов: Пространственно ориентированные культурные коды в индоевропейской традиции. - М.: НЛО, 2005, с. 331-360.

       Исходный вид ключевой для современного русского мата формулы {ёб твою мать из пёс ёб твою мать), как представляется, не вызывает возражений среди современных исследователей русских обсценных речевых практик. После базовых статей Б.А. Успенского, опубликованных затем в «Избранных трудах» в качестве единой фундаментальной работы [Успенский 1997], этот тезис вроде бы никем всерьез не оспаривался. Однако выстроенная Б.А. Успенским система доказательств, приводящая в итоге к ключевой для этого автора гипотезе о происхождении и этапах становления русского мата, нуждается, на мой взгляд, в серьезной корректировке.

          Напомню вкратце, о чем идет речь. Б.А. Успенский выводит исходную формулу из отразившегося в различных мифологических системах брака Бога Неба (или Громовержца) и Матери-Земли, с последующей травестийной заменой Громовержца на его извечного противника, хтоническое божество, принявшее обличье пса, а затем с заменой Матери-Земли на мать собеседника. Впоследствии в результате редукции исходной формулы происходит переосмысление субъекта действия и, поскольку глагольная форма ёб может соответствовать любому лицу единственного числа, имеет место замена третьего лица (пёс) на первое.

          Объем приведенных автором доказательств в пользу возможности каждого из названных выше этапов эволюции исходной формулы впечатляет. Однако позволю себе один-единственный вопрос: по какой такой причине извечный противник Громовержца, традиционная иконография которого предполагает в первую очередь отнюдь не собачьи, но змеиные ипостаси, именно в данном контексте принимает вид пса, причем принимает его неизменно и формульно? Очевидно, желая упредить подобного рода вопросы, Б.А. Успенский специально посвятил одно из двух приложений к основному корпусу статьи многочисленным, отразившимся в самых разных мифологических системах змеино-собачьим параллелям. К приведенным в

332
приложении фактам у меня никаких претензий нет — кроме того, что все они, вместе взятые, ровным счетом ничего не доказывают. Собака является основным зооморфным фигурантом во всех без исключения индоевропейских инвективных практиках (сам же Б.А. Успенский обосновывает этимологическую близость слов пёс и пизда, возводя их к праславянскому глаголу *pisti со значением «ебать»), и такое исключительное внимание должно быть, на мой взгляд, обосновано чем-то более существенным, нежели одна только возможность мифологической метаморфозы змея в пса — тем более что сам змей в обсценной лексике представлен куда более скромно.

          Развивая «собачью» тему, Б.А. Успенский пишет: «В наши задачи не входит сколько-нибудь подробное выяснение причин, определяющих соответственное восприятие пса; детальное рассмотрение этого вопроса увело бы нас далеко в сторону. Отметим только возможность ассоциации пса со змеем, а также с волком: как змей, так и волк представляют собой ипостаси "лютого зверя", то есть мифологического противника Громовержца... и вместе с тем олицетворяют злое, опасное существо, враждебное человеку. Для нас существенно, во всяком случае, представление о нечистоте пса, которое имеет очень древние корни и выходит далеко за пределы славянской мифологии» [Успенский 1997: 117].

          Именно рассмотрение данного вопроса — о причинах настолько четкой ассоциации обсценных речевых практик с псом, что даже сами названия соответствующего речевого поведения в ряде славянских языков имеют четко выраженные «собачьи» этимологии, — я и ставлю первой и ключевой задачей данной работы. Дальнейшие задачи (обоснование магической «нечистоты» пса и табуированности соответствующих речевых и поведенческих практик на «человеческой» территории, рассмотрение особенностей функционирования обсценных речевых практик в различных социальных контекстах и т.д.) логически связаны с этой первой, непосредственно из нее вытекают и будут рассмотрены в соответствующих разделах работы.

333

1. «ПЕСЬЯ ЛАЯ». РУССКИЙ МАТ КАК ТЕРРИТОРИАЛЬНО (МАГИСТИЧЕСКИ) ОБУСЛОВЛЕННЫЙ МУЖСКОЙ РЕЧЕВОЙ КОД

Ключом к решению проблемы происхождения системы русских обсценных речевых практик мне представляется одна весьма существенная характеристика русского мата, роднящая его едва ли не со всеми аналогичными по характеру явлениями, существующими в других языках. Речь идет о строгой (в исходном состоянии) половой привязанности соответствующих форм речевого поведения. Мат есть непременная принадлежность всякого чисто мужского коллектива: в женскую среду мат начал проникать сравнительно недавно, а относительно широкая распространенность практик матерного говорения в смешанных, муже-женских коллективах и вовсе есть завоевание последних двух или трех десятилетий (речь не идет о практиках, имеющих то или иное отношение к ритуалу). Фактически каждый исследователь, занимавшийся данной темой, непременно отмечал эту особенность, однако до сей поры никто даже и не попытался сделать следующий шаг— принципиально увязать как происхождение мата, так и его семантические особенности со специфическими гендерными условиями его социально-речевого существования.

          Большинство наших — да и не только наших — исследователей настолько прочно подпали под обаяние, с одной стороны, идеи о связи мата с древними культами плодородия, а с другой — бахтинского мифа о карнавале, что всякий не укладывающийся в данную систему видения материал по большому счету просто отсекается от основной линии проводимых исследований. Так, у того же Б.А. Успенского читаем: «...в Полесье считают, что именно женщинам нельзя материться: матерщина в устах женщин воспринимается как грех, от которого страдает земля ...; в то же время для мужчин это более или менее обычное поведение, которое грехом не считается» [Успенский 1997]; далее автор, опуская вопрос о «сцепленности» мата с полом говорящего, сразу выходит на связь матерной брани с культом земли. А о попытке В.И. Жельвиса (чья монография ¹ вообще отмечена, с одной стороны, обилием разнообразнейшего и весьма интересного материала, а с другой — крайней беспомощностью в теоретическом осмыслении оного) обосновать исключительно мужской характер мата тем, что в некой условной древности женщины не допускались на чисто мужские ритуалы, связанные при этом именно с культом плодородия, можно сказать лишь одно: она весьма характерна для общего уровня книги.

          Итак, в отечественной традиции мат — явление, жестко сцепленное с полом говорящего; это своеобразный мужской код, употребление которого обставлено рядом достаточно строгих еще в недавнем прошлом правил. Происшедшее в XX веке изменение речевого статуса мата является темой отдельного разговора, а потому в дальнейшем, рассуждая о связанной с матом системе табу, я буду иметь в виду традиционно сложившуюся речевую ситуацию.

ИСТОЧНИК

Елена Лазарева, Один час в маленькой Англии

Е. Лазарева, Международный институт чтения им. А.А. Леонтьева

ОДИН ЧАС В «МАЛЕНЬКОЙ АНГЛИИ»

Опыт раннего обучения английскому языку в искусственной художественно-эстетической среде 

НАЧАЛО

Но в том-то и дело, что человека столетиями
 поднимала над животными и уносила ввысь
 не палка, а музыка: неотразимость безоружной истины, притягательность ее примера

Б. Пастернак

Весной 1988 года я получила приглашение от Лаборатории Кабалевского принять участие в разработке новой образовательной программы для младших школьников. Её необычность заключалась в том, что главным предметом в четырёхлетке должна была стать музыка.

По инициативе Лаборатории школьные предметы укрупнялись, становясь интегративными. Они росли на глазах, проникаясь межпредметными связями, уплотняясь за счет оправданных ссылок, ассоциаций и обобщений. Рушился на глазах примитивный шаблон, всегдашнее «общее место», будто во имя инноваций требуется запустить в расписание как можно больше предметов, но при этом устроить так, чтобы народу в классах было поменьше. Позже мне приходилось проводить открытые уроки в группах, где за партами сидело свыше 30 школьников, не проходивших никакого предварительного отбора на предмет пресловутых «языковых способностей». Правда, то были интернатские дети из неполных семей, истомившиеся на пятидневке. «Демократические сдвиги» повсеместно начинались с практики избавления от «неугодных» любой ценой.

В моей практике, как и предвещали самые решительные перестройщики 80-х, именно ребенок выбирает учителя, а не наоборот. Иностранный язык, предмет, изначально опирающийся как на логику, так и на вдохновение, при этом требующий умения переступать через барьеры неведомого, претендовал на самое привилегированное положение в учебных расписаниях обновляющихся школ. Я  ничего не говорю о востребованности в наше время самого языка, то есть о прагматике. Важнее не упустить момент: ребенок может и должен развиваться в атмосфере двуязычия, музыки, ритмических движений, равно как и в чистоте, доброте, душевности и учтивости. Этого требует нормативное развитие, такова, наконец, отечественная аристократическая традиция семейного воспитания. Неужели не настало время, чтобы ее принципы сделались доступны всем?

Бегинки: Как женщины маскировались под монахинь, чтобы жить свободной жизнью

Орден бегинок: женщины, которая маскировались под монахинь, чтобы жить свободной жизнью. Фотограф Эдуар Буба.

Женское движение под названием «бегинки» занимало особенное место в жизни Европы. Хотя бегинок нередко убивали, а их общины подвергались гонениям там и тут, многие девушки и женщины покидали дом (порой даже просто убегая), чтобы присоединиться к бегинкам. Бегинки давали обеты целомудрия, не будучи монашками, открывали бизнес, не входя ни в один из цехов, бродили по дорогам, хотя не были пилигримками. А ещё бегинки — кумиры современных феминисток и столетней давности суфражисток, хотя и слов таких, как «права женщин», не знали.

Монашки без монастыря

Община бегинок во многом копировала женские монастыри: бегинки ходили в единой форме, напоминавшей монашеские одежды, каждый день вместе молились, всеми деньгами и прочим имуществом владели совместно, подчинялись настоятельнице, ухаживали бесплатно за больными горожанами и путниками, просили подаяние и, главное, давали обет целомудрия. Тем не менее, все они были мирянками. Зачем же так усложнять себе жизнь?

Памятник бегинке в Амстердаме. Источник: https://platpaul.livejournal.com

А. Белова, Должны уметь плакать

Работая психологом в детском саду, заметила такую вещь - детей искусственно и очень мощно ограждают от переживаний, не рассказывают грустных историй, пропускают в "Золушке" абзац о том, что мама умерла.

Простая истина, которую почему-то не хотят понять многие родители: искусственно ограждая от естественных детских переживаний, горечи и боли, мы воспитаем даже не неженок, а бесчувственных людей. Кажется, так просто - чтобы уметь сопереживать, сочувствовать, надо для начала научиться переживать и чувствовать.

В повести Алексина "Третий в пятом ряду" воспитатель от Бога говорит такие слова: "Они должны уметь плакать... Не только тогда, когда расшибают коленку. Но и когда коленка болит у кого-то другого"

А мы обучаем, обучаем и обучаем, буквы с пеленок, считать до ста в два года, наплевав на законы развития детской психики. Презрев тот факт, что лет до 6-7 эмоция тащит разум, а не наоборот. Младенец чувствует интонации, не понимая сказанных слов, по тембру голоса, жестикуляции и мимике он постигает смысл сказанного. И умнеет, да, умнеет. Через аффективную сферу.
Раннее обучение - враг раннего развития, вот так категорично, если хотите.

10 мифов о моногамии: Естественная потребность или навязанное правило

ВСЯ НАША КУЛЬТУРА ПОСТРОЕНА НА ИДЕЕ СОЮЗА МУЖЧИНЫ И ЖЕНЩИНЫ — настолько крепкой, что даже представители ЛГБТ, стоящие на переднем крае демографических перемен, зачастую неосознанно копируют эту модель отношений. Но откуда взялось представление о желательности нуклеарной семьи, хотя многим в её рамках рано или поздно становится тесно и скучно? Разбираемся, так ли верны самые распространённые представления о моногамии и аргументы в её пользу.

fbvkpn

Человек моногамен от природы

Исследования этнографами и антропологами поведения в разных культурах показывают невероятное разнообразие сексуального и брачного поведения у людей. В России до последнего столетия было широко распространено снохачество. Подростки острова Мангайя с одобрения всего сообщества практикуют промискуитет, а мальчиков обучают удовлетворять партнёрш. На острове Тробриан в Меланезии распространены ритуальные оргии, когда женщины ищут мужчин для секса и в случае отказа угрожают откусить брови. Индийская народность мурья строит общие спальни для детей и молодёжи, и они там занимаются чем захотят и с кем захотят. У национальности чугач (Аляска) бытует полигинандрия: братья женятся на женщинах-сёстрах из одной семьи, и когда один из них уходит на охоту, остальные остаются при женщине временными мужьями. В Тибете распространены и многомужество, и многожёнство в зависимости от региона и доступа к ресурсам.

Матриархальная народность мосо в Китае выдаёт девушке в 13 лет собственную комнату с отдельным входом, замужество у них в принципе отсутствует, сексуальная жизнь женщины происходит в тайне и является сугубо личным делом. Обычаи мосо сохранились до наших дней, первые упоминания есть у Марко Поло, оказавшегося там в 1265 году. А Джеймс Кук в 1769-м прибыл на Таити и обнаружил, что местные занимаются сексом публично и рады пригласить поучаствовать моряков из команды Кука. Поэтому разумно предположить, что даже если моногамия — врождённая человеческая черта, культурные традиции её с такой лёгкостью подавляют, что апеллировать к натуральным склонностям бесполезно.

Символика музыкальных инструментов

Символика музыкальных инструментов | Клуб блокфлейтистов

Музыка и музыкальные инструменты.
Безграничен их мир, бесчисленными нитями связан он с нашей душой. Множество ассоциаций рождают сами инструменты, заставляющие звучать радостную или грустную, мятежную или умиротворенную музыку.

Речь в этой статье  пойдет о том символическом значении музыкальных инструментов, которое они приобрели еще в давние времена, и это придавало определенные "обертоны" многим картинам европейских художников средневековья, Возрождения и более позднего времени.
С незапамятных времен считалось, что любовь и музыка неразделимы. И музыкальные инструменты на протяжении столетий прочно ассоциировались с любовью, причем определенные инструменты - с различными ее проявлениями. Средневековая астрология учит, что все музыканты - "дети Венеры". Во множестве любовных сцен у художников Возрождения музыкальные инструменты играют важную роль. Ярчайший пример - цикл картин Тициана (подлинников и современных художнику копий), в целом именуемый "Венера с музыкантом". Датируются эти картины 1550-1585 годами. Среди них и "Венера с лютнистом", и "Венера с органистом". Музыкальные инструменты непременно сопровождают богиню в сценах, изображающих ее с Марсом. Здесь они такой же ее атрибут, как оружие и доспехи для ее партнера. Любовные "обертоны" отчетливо "прослушиваются" на картине Караваджо "Амур-победитель", где родословная Амура - сына Марса (бога войны) и Венеры (богини любви) символизируется воинскими доспехами, с одной стороны, и скрипкой, лютней и раскрытой нотной тетрадью - с другой.